Опубликовано в журнале: Философия образования, № 3(17). – Новосибирск: Издательство СО РАН. – 2006. с.63-70.
Внимание к работам Г. Бейтсона в контексте философии сознания за последнее время значительно возросло в связи с рядом проблем, касающихся «кибернетической» или «сетевой» эпистемологии, когнитивной психологии, теории информации, клинической психиатрии и политической теории в условиях глобализационных процессов. Как пишет А.И. Пигалев: «Эпистемология Бейтсона, противопоставляя себя картезианской традиции, с самого начала исходит из некоторой иной, чем картезианская, интуиции сложности <…>. Взамен предлагается рассмотрение мира в качестве неразрывного холистического единства всех его частей <…>. Новая эпистемология оперирует не вещами, а их отношениями» [1].
В отличие от картезианского подхода к сознанию эпистемология Г. Бейтсона изначально ориентирована на когнитивные процессы в целостном мире, взаимосвязанном сетью отношений. Здесь сетевые отношения пронизывают всю иерархию мира, а картезианское линейное теоретическое построение есть только одно из начальных приближений, в основном при анализе «неживого» мира. Подход Г. Бейтсона разработан как методологическая основа исследования сложных самоорганизующихся и саморазвивающихся систем, построенных на сетевых взаимоотношениях, таких как живые организмы, сообщества организмов или человеческое общество. Базовыми категориями эпистемологической теории Г. Бейтсона являются понятия «паттерн» и «метапаттерн» [2].
Под паттерном Г. Бейтсон понимает избыточность организации объекта, набора объектов, системы объектов, конгломерата явлений, событий и т.д. В частности, Г. Бейтсон писал: «Следует считать, что некоторый конгломерат событий или объектов (например, последовательность фонем, картина, лягушка или культура) содержит «избыточность» («паттерн»), если этот конгломерат некоторым способом может быть разделен «чертой» таким образом, что наблюдатель, воспринимающий только то, что находится по одну сторону этой черты, может догадаться (с успехом, превышающим случайный), что же находится по другую сторону черты» [3]. Важно отметить, что последующие интерпретаторы Г. Бейтсона часто упрощают дефиницию понятия «паттерн», понимая данное понятие как фиксирующее некоторое соотношение частей какого-либо объекта и определяющее его принадлежность к тому или иному классу объектов. Однако, если «избыточность» есть сетевая характеристика целостности некоторого объекта, то «фиксация соотношения частей» лежит в иной логической плоскости, сосредотачивая внимания на соотношении частей объекта и, тем самым, как и в картезианской парадигме на первый план выходят части – «вещи», а не их отношения. Более того, если под паттерном понимать понятие, которое задает параметры, позволяющие провести классификацию объектов, разделить их на группы по существенному для нас признаку или совокупности признаков, то тогда и возникает расхожее мнение, что «паттерн» — это что-то близкое к «архетипу», «образцу» и др. Конечно, в основу классификации возможно положить и признак избыточности, но, очевидно, это не единственный критерий классификации объектов, и это необходимо все время держать в поле рефлексии, чтобы не редуцировать достаточно общее понятие паттерн к менее общим — «образец», «шаблон» и др.
Здесь необходимо отметить, что в работах самого Г. Бейтсона часто встречаются выражения «паттерн поведения», «культурный паттерн», «паттерн обучения» и др., которые вне контекста всей работы Г. Бейтсона чаще всего и понимаются исключительно как «образец», «план», «шаблон» и аналогично. Более того, проникая далее во многие научные области (антропологию, культурологию, психологию, историю и др.), понимание паттерна как образца (шаблона) стало в современной массово-научной литературе чем-то вроде самого собой разумеющейся тавтологии, расхожим мнением (см., например, определения паттерна в [4]). Учитывая подобную тенденцию, хотелось бы провести сравнение данных понятий (паттерн – образец) в явном виде. Всякий ли образец есть паттерн, и всякий ли паттерн есть образец? В чем состоят онтологические и эпистемологические сходства и различия данных понятий?
Оригинальная дефиниция понятия «паттерн», как указано выше, восходит к понятию избыточности в сложной системе и возможности по наблюдению только части системы выносить обоснованные суждения как о другой ее части, скрытой от наблюдения, так и обо всей системе. Конечно, для того, чтобы это было возможным, в системе должны онтологически присутствовать устойчивые взаимоотношения составляющих ее элементов. Данные взаимоотношения могут быть как структурные, так и функциональные, или одновременно – и те и другие. При наличии таких устойчивых взаимоотношений частей (элементов) системы можно, конечно, говорить, что система воспроизводить некоторый образец, понимаемый как эпистемологический шаблон. Вместе с тем, ясно, что смысловая нагрузка и эпистемологическое содержание понятий «паттерн» и «образец» при таком подходе существенно разнятся. Если сущность паттерна – это избыточность в системе, то сущностью образца является его потенциальная или актуальная возможность быть «шаблоном», «планом» для воспроизведения чего-либо. Более того, из приведенных соображений следует, что паттерн чаще всего воспринимается наблюдателем как некий образец. Если при этом отождествлять наблюдаемый образец с паттерном, то происходит эпистемологическая ошибка, заключающаяся в смешении явления и его сущности. Иными словами, «карта» принимается за «территорию».
Таким образом, как явление не есть сущность, как «карта» не есть «территория», так и паттерн не есть образец. Паттерн только является в виде образца. Однако, если у всякого явления есть сущность, то не за всяким образцом скрыт паттерн. Действительно, категория паттерн связана с избыточностью в достаточно сложных системах, тогда как образец применим не только к сложным системам, но и к более широкому классу «вещей», в том числе и достаточно простых, не обладающих сколько-нибудь значимой избыточностью.. Вообще говоря, различение понятий «паттерна» и «образца» значимо, по нашему мнению, только для достаточно сложных систем, где различение скрытой за избыточностью сущности системы и ее проявление в виде образца имеет эпистемологическое значение. Для достаточно простых систем, чаще всего в неживой природе, данные понятия практически отождествляются, хотя строго в эпистемологическом плане их и в данном случае следует различать.
Мы уделяем такое подобное внимание различению понятий паттерн и образец потому, что в области человеческих «систем», в частности в проблематике философии сознания, данные различия часто редуцированы, что приводит или может привести к логическим нарушениям и парадоксам. Например, различение образца сознания и паттерна сознания может прояснить то, что скрывается за когнитивным поведением, например, структуры неявного знания и его истоки.
Таким образом, понимая паттерн вслед за Г. Бейтсоном как избыточность в сложном наборе объектов, мы имеем возможность, по крайней мере:
1) выносить обоснованные суждения о скрытых от явного наблюдения характеристиках объекта;
2) на основе специфических особенностей вида избыточности проводить классификацию принадлежности набора объектов к тому или иному классу;
3) выносить суждения по п.1 и п.2, отвлекаясь от природы набора объектов (физические, биологические, семиотические, информационные и др.);
4) редуцировать избыточность паттерна до «состояния» образца, шаблона, тем самым, сжимая информацию для ее последующей трансляции широкому кругу людей;
5) кроме того, понятие «паттерн» применимо для описания классов объектов, относящихся к онтологически различным слоям реальности. Г. Бейтсон приводит примеры лингвистических, анатомических, физических, поведенческих или политических паттернов.
Например, Г. Бейтсон изучал определение паттерна живого объекта, который бы позволил нам утверждать, что некоторый объект является «живым» существом и отличается от «неживого». Он утверждает, что анатомическим паттерном, отличающим тело живого существа от неживого объекта, является наличие избыточности в иерархии геометрических симметрий и последовательных гомологий, т.е. здесь в качестве паттерна используется избыточность геометрической характеристики исследуемого объекта. Другой пример использования понятия паттерн – это отнесение конкретного человека к тому или иному сообществу. Так можно выделить поведенческий паттерн, который отличает немца от китайца или христианина от мусульманина. В этом случае, паттерном будут являться специфичные свойства человеческого мышления, выраженные в избыточности поведении или речи.
Важно указать, что Г. Бейтсон не только вводит и анализирует понятие «паттерн», но и выделяет процедуру вычленения паттерна (в частности, определение характеристик класса объектов), а также процедуру применения паттерна для исследования общих сетевых свойств объекта (набора объектов). Когнитивная деятельность представляется им как двустадийный процесс. Первой стадией такой деятельности является выделение общих паттернов (инвариантов, характеризующих избыточность) в структуре реальности, а второй стадией – восприятие реальности при помощи уже сформированных паттернов. Можно отметить, что подобная точка зрения отнюдь не является оригинальной для Г. Бейтсона. Идея наличия общих «схем», через призму которых осуществляется когнитивная деятельность, восходит к работам Ж. Пиаже и многократно повторяется в исследованиях многих философов и психологов. Специфика подхода Г. Бейтсона состоит в том, что в качестве общих «схем», через призму которых осуществляется когнитивная деятельность, выступают не просто некоторые «образцы мышления», а объективные инварианты реальности, характеризующие избыточность окружающего мира и имеющие первостепенное значение для жизнедеятельности человечества как природного и социального образования.
Развивая далее концептуальный подход к анализу реальности на основе понятия «паттерн» Г. Бейтсон рассматривает и следующий метауровень: уровень связей и отношений между паттернами, вводя понятие «связующий паттерн» или «метапаттерн». Понятие «метапаттерн» обозначает набор характеристик, применяемых для сравнения паттернов, а также для обозначения области применения того или иного паттерна. Например, если мы применяем такие понятия как «национальная» или «религиозная» принадлежность и пытаемся определить, чем критерий национальной принадлежности отличается от критерия религиозной принадлежности и в каких областях научной деятельности или практики более подходит один из этих критериев, тогда мы вынуждены применять метапаттерны, позволяющие нам сопоставлять различные критерии. В области теории познания метапаттерн применяется в ситуации выбора между различными схемами описания объекта. Например, если мы пытаемся провести анализ социальных процессов, то нам необходимо зафиксировать базовую теоретическую позицию, на основе которой такой анализ производится. Однако поскольку таких позиций может быть предложено несколько, постольку необходимо выбрать из них ту, которая наиболее адекватна поставленным задачам. Процесс рационального выбора предполагает сопоставление различных позиций при помощи критериев, позволяющих оценить их эффективность при решении задач. С точки зрения Г. Бэйтсона, анализ общественных процессов производится на основе наличия в них определенного паттерна, а выбор методологии проведения такого анализа предполагает применение концепта метапаттерна.
Метапаттерны являются необходимым компонентом рефлексивного мышления. Действительно, когда человек осмысливает реальность с определенной, жестко зафиксированной когнитивной позиции, его мышление оперирует отдельными паттернами. Однако если ему приходится критически переосмыслить собственную позицию и сопоставить ее с позицией своего коммуникативного партнера, тогда паттернов оказывается недостаточно и человек вынужден переходить к применению метапаттернов. Рефлексия осуществляется по принципу перехода в метапозицию, т.е. предполагает осмысление собственной позиции через сопоставление ее с другими точками зрения, что, в свою очередь, основано на оперировании матепаттернами.
Интересно указать на определенные параллели концепции Г. Бейтсона, основанной на понятиях «паттерн» и «метапаттерн», и концепции идеальных объектов Э.В. Ильенкова [5]. По Э.В. Ильенкову общие категории выступают как средства обобщения социальной деятельности, а метакатегории оказываются средством рефлексии субъектом собственной деятельности в условиях ее сопоставления с деятельностью другого субъекта. Э.В. Ильенков подчеркивал, что в процессе когнитивной деятельности возникает класс объектов мышления, не сводимых к объектам физической реальности, которые он обозначал термином «идеальные». Идеальные объекты необходимы для интеграции деятельности отдельных индивидов в целостное сообщество. В пределах теории познания идеальное мыслиться как совокупность средств, обеспечивающих единство представлений коллектива, связанного общностью интересов. Однако при расхождении интересов представителей различных сообществ, по мнению Э.В. Ильенкова, возможно возникновение несовпадающих, а в некоторых случая и конфликтующих идеальных схем. Так, расхождение между идеалистической и материалистической схемой познания трактуется им как результат несовпадения интересов представителей различных социальных групп, идеология которых выражается при создании альтернативных картин реальности.
Таким образом, в связи с сопоставлением данных концепций можно отметить, что:
Общие категории Э.В. Ильенкова согласно Г. Бейтсону могут трактоваться как определенные паттерны, а метакатегории – как метапаттрены социальной деятельности.
Категории и метакатегории Э.В. Ильенкова – «идеальные» объекты, в то время как понятия Г. Бейтсона «паттерн» и «метапаттрен» — характеризуют связанные с избыточностью инварианты не только социальной реальности, но и природной, а также естественной, искусственной, физической, символической и др. реальностей.
Понятие «паттерн» применительно к когнитивной деятельности в условиях социальной реальности можно трактовать как совокупность категориально-понятийных средств, необходимых для обучения человека действовать в рамках одного профессионального коллектива или одного сообщества, объединенного стабильной идеологией и общими интересами. А метапаттерны – как совокупность теоретических средств, необходимых для обучения рефлексивно-коммуникативному стилю мышления, актуальному в условиях взаимодействия нескольких сообществ, либо в условиях нестабильности интересов одного сообщества.
Поскольку в настоящее время люди вынуждены действовать в ситуации столкновения различных стилей мышления и непрерывного технологического изменения, постольку актуальность метапаттерного мышления резко возрастает. Анализ специфики метапаттерного мышления и развитие средств его формирования у современного человека оказывается необходимым компонентом как общей теории познания, так теории и философии сознания. В связи с этим, применение понятий неклассической эпистемологии Г. Бейтсона может оказаться одним из существенных инструментов для разработки современной парадигмы философии сознания.
1. Пигалев, А.И. Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона // Вопросы философии. — № 6, 2004. — с. 149.
2. Bateson, G. Mind and Nature. A Necessary Unity // http://www.oikos.org/mind&nature.htm
3. Бейтсон, М.К. Экология разума. Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии /М.К. Бейтсон. – М.: Смысл, 2000. – 476с.
4. http://nordic.com.ua/site/dict/41?action=word&id=80
5. Ильенков, Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. М.: РОССПЭН. — 1997.